Реферат: Венедикт Ерофеев

Его считали спившимся филологом, бездомным неудачником,автором единственного, пусть и гениального произведения. Человеком, неспособным к «нормальной» жизни, к какой-либо работе. Он же, пособственному признанию, работал «в разных качествах и почти повсеместно:грузчиком продовольственного магазина (Коломна), подсобником каменщика настроительстве Черемушек (Москва), истопником-кочегаром (Владимир), дежурнымотделения милиции (Орехово-Зуево), приемщиком винной посуды (Москва),бурильщиком в геологической партии (Украина), стрелком военизированной охраны(Москва), библиотекарем (Брянск), корректором в геофизической экспедиции(Заполярье), заведующим цементным складом на строительстве шоссе Москва-Пекин (городДзержинск Горьковской области) и многое другое».
  А то самое «единственное, пусть и гениальное»произведение (в действительности, разумеется, не единственное) — поэма«Москва — Петушки», обессмертившая Ерофеева, была написана негде-нибудь, а, как указывает в конце автор, «на кабельных работах вШереметьево». Именно так. На кабельных работах в Шереметьево. Другое дело,что в отличие, скажем, от Брянской библиотеки, где Ерофеева помнят и дажелюбят, связисты вряд ли с большой охотой назовут его своим, вряд ли сочтутколлегой. Хотя «производственный процесс» того времени, думаю, описандовольно близко к истине: "… с утра мы садились, и играли в сику, наденьги (ВЫ умеете играть в сику?). Так, потом вставали, разматывали барабан скабелем и кабель укладывали под землю. А потом — известное дело: садились, икаждый по-своему убивал свой досуг, ведь все-таки у каждого своя мечта и свойтемперамент: один — вермут пил, другой, кто попроще — одеколон«Свежесть», а кто с претензией — пил коньяк в международном аэропортуШереметьево. И ложились спать. А наутро так: сначала садились и пили вермут.Потом вставали и вчерашний кабель вытаскивали из-под земли и выбрасывали,потому что он уже весь мокрый был, конечно".
  Впрочем, кабельные работы — не самое главное в жизни Ерофеева. Идаже вермут — не главное. Главное — писательство. Писательство постоянное,беспрерывное, хотя законченных произведений у него действительно мало.
  Русский писатель Венедикт Васильевич Ерофеев родился в 1938 годуна Кольском полуострове, за Полярным кругом. «Я родился, — напишет он взаписной книжке, — через три недели после Мюнхенского сговора». В 1946году арестовывают его отца Василия Васильевича (знаменитая статья 58-10:антисоветская агитация и пропаганда). До 8-го класса будущий писатель вместе сбратом Борисом находится в детском доме города Кировска Мурманской области. С8-го класса по 10-й — уже обычная школа, которую Ерофеев заканчивает с золотоймедалью.
  В 1955 году Венедикт Ерофеев приезжает в Москву и, пройдя толькособеседование (в то время золотым медалистам не было необходимости сдавать всеэкзамены), поступает на филологический факультет Московского государственногоуниверситета. Тогда же, т.е. на первом курсе, начинается «первоеосмысленное писание» — первое прозаическое произведение «Запискипсихопата» («Заметки психопата»), охарактеризованное самимписателем, как «самое объемное и самое нелепое из написанного».
  После исключения из университета (1957 год) начинаются скитания — он сменяет три пединститута (Владимирский, Коломенский и Орехово-3уевский),работает, как уже говорилось, «в разных качествах и почтиповсеместно». В 1970 году («на кабельных работах в Шереметьево»)Ерофеев пишет поэму «Москва — Петушки» и создает таким образом особыйжанр русской литературы XX века, который так и называется «Москва — Петушки». В 1973 году книга выходит в Иерусалиме, писатель становитсявсемирно знаменит. («Моя проза — в розлив с 1970 г. и с 73 навынос».)
  В 1985 году Венедикт Ерофеев пишет трагедию «Вальпургиева ночь, илиШаги командора», которая должна была составить по его планам вторую частьтриптиха «Драй Нэхте» (Три ночи). Однако начавшаяся тяжелая болезнь(рак горла), предсказанная им самому себе еще финалом поэмы «Москва-Петушки» («Они вонзили мне шило в самое горло...») не позволилаих осуществить. Сохранились только наброски к одной из предполагавшихся еще«ночей»: к пьесе «Диссиденты, или Фанни Каплан».
  Последним законченным произведением писателя было эссе,своеобразный коллаж «Моя маленькая лениниана» (1988).
  В стране бурно и лавинообразно разворачивается перестройка, имяЕрофеева начинает появляться в печати, публикуются отрывки из его произведений,интервью. Страна выздоравливает, здоровье самого Ерофеева становится все хуже.
  В конце 1988 года журнал «Трезвость и культура» (а гдеже еще печататься Ерофееву?!) начинает публикацию «Москвы — Петушков». В 1989 году поэма (почти без купюр) появляется в сборнике«Весть» (М.: Книжная палата). В 1990 году в издательстве «Интербук»появляется отдельной книгой, причем по ценам, установленным самим автором:первое издание — 3 руб. 62 коп., второе — 4 руб. 12 копеек. Это была последняяшутка писателя. Последние же дни его описаны в «Последнем дневнике».
  Документ это одновременно и страшный, и великий, и замечательный.Прочитав его, понимаешь: не зря Ерофеев оправдывал свое пьянство тем, что это унего такое призвание, а «уважать надо всякое призвание».«Последний дневник» хочется назвать — ПЬЯНСТВО КАК СЛУЖЕНИЕ.
  «Последний дневник» читать трудно. После прочтенияхочется не откупорить, а забыться. Не бражничать, а бежать. Судите сами:«Голову можно поворачивать только на 25 влево и 20 вправо». (Последвух операций на горле...) «Все дальше к вечеру уже не могу говорить, дажекивать головой не в силах». (Не следует забывать, что после 1985 годаЕрофеев вообще не мог говорить, пользовался специальным аппаратом.) Ерофеев нежалуется, он записывает. Поэтому есть и такое: «Сегодня я уже способенгулять. (...) Усаживаюсь за привезенную прессу». Но (запись того же дня) — "… стук в окошко: появл. Мур. И тоже с провизией, и тоже сконьяком". А в другой день даже так: "… врываются Кобяковы с псом, сконьяком и кагором". А следовательно — «начинается полоса коньяков иканделябров».
  Начинается она, как и положено, совсем не страшно, можно дажесказать, светло и радостно: "… выпью еще стакан, закушу луковкой и будуславить моего Господа". Хорошо, да? Но не радуйтесь прежде времени.Дневник-то последний, предсмертный дневник, а значит самый что ни на естьсмертный. И смерть, как «девка с гостинцем» (т.е. водкой) все времямаячит рядом:
  «Приканчиваю утром остаток водяры...»
  «Приканчиваю остаток вчерашней водяры...»
  «Подкрепляю себя остатком бормотухи...» и т.д.
  Ах, Веня. Пьющему трудно. Непьющему гадко. Пора заканчивать. Нонапоследок несколько заключительных аккордов, в сущности, чистая лирика, а посути — проливные слезы: «Снова один. Метелица почти стихает. „Скоромарт“, говорю себе, и больше ничего не говорю».
  «Коньяк, еще коньяк, и отдыхаю с гудящими от весныногами».
  И одна из самых, самых последних записей: "… первый разспал на новой кроватке..."


  Ерофееву опять, как всегда, не повезло. Грандиозные«ерофеевские праздники» — с возведением памятников на Курском вокзалеи в Петушках, с автопробегами и забегами на ипподроме и пр. и пр., задумывалисьи планировались, конечно, до всяких кризисов, инфляции и девальваций,задумывались именно как праздники. Сейчас же, когда многие почитатели Ерофееваоказались без работы и средств к существованию, все это выглядит этаким пиромво время чумы. С другой стороны, вся жизнь, все творчество Венедикта Ерофеева — это и есть пир во время чумы. Пир духа (как любили говорить в перестройку) воВремя Красной Чумы. Да и вообще, что делать безработному интеллигенту вкритические для страны дни? Воспользоваться «русской прокладкой на каждыйдень» — водкой. Ну, а чтобы не пить мрачно, тупо, с горя, только иостается, что праздновать Веничкин юбилей.

Самая сентиментальная фраза из записных книжек Ерофеева: " Мой малыш, сбукетом полевых цветов, верхом на козе. Возраст 153 дня". Своегоединственного сына Венедикт Ерофеев назвал тоже Венедиктом. А ведь мог быФаддеем: был бы Фаддей Венедиктович.

еще рефераты
Еще работы по биографии